Неточные совпадения
— Мой
дед землю пахал, — с надменною гордостию
отвечал Базаров. — Спросите любого из ваших же мужиков, в ком из нас — в вас или во мне — он скорее признает соотечественника. Вы и говорить-то с ним не умеете.
По настоянию
деда Акима Дронов вместе с Климом готовился в гимназию и на уроках Томилина обнаруживал тоже судорожную торопливость, Климу и она казалась жадностью. Спрашивая учителя или
отвечая ему, Дронов говорил очень быстро и как-то так всасывая слова, точно они, горячие, жгли губы его и язык. Клим несколько раз допытывался у товарища, навязанного ему Настоящим Стариком...
«Разумеется, вперед: к Галлоперскому маяку, —
отвечает дед, — уж, чай, и виден!» Вследствие этого на столе чаще стала появляться солонина; состаревшиеся от морских треволнений куры и утки и поросята, выросшие до степени свиней, поступили в число тонких блюд.
После святок мать отвела меня и Сашу, сына дяди Михаила, в школу. Отец Саши женился, мачеха с первых же дней невзлюбила пасынка, стала бить его, и, по настоянию бабушки,
дед взял Сашу к себе. В школу мы ходили с месяц времени, из всего, что мне было преподано в ней, я помню только, что на вопрос: «Как твоя фамилия?» — нельзя
ответить просто: «Пешков», — а надобно сказать: «Моя фамилия — Пешков». А также нельзя сказать учителю: «Ты, брат, не кричи, я тебя не боюсь…»
Подумав,
дед обстоятельно
отвечал...
Нас привлекли к суду, — в кухне за столом сидели
дед, бабушка, мать и допрашивали нас, — помню, как смешно
отвечал Саша на вопросы
деда...
Саша, глядя прямо в лицо
деда кроткими глазами,
отвечал не спеша...
Однажды, в будний день, поутру, я с
дедом разгребал на дворе снег, обильно выпавший за ночь, — вдруг щеколда калитки звучно, по-особенному, щелкнула, на двор вошел полицейский, прикрыл калитку спиною и поманил
деда толстым серым пальцем. Когда
дед подошел, полицейский наклонил к нему носатое лицо и, точно долбя лоб
деда, стал неслышно говорить о чем-то, а
дед торопливо
отвечал...
Но на мой вопрос, кто таков был Бонапарт,
дед памятно
ответил...
— О, еще бы! — тотчас же
ответил князь, — князей Мышкиных теперь и совсем нет, кроме меня; мне кажется, я последний. А что касается до отцов и
дедов, то они у нас и однодворцами бывали. Отец мой был, впрочем, армии подпоручик, из юнкеров. Да вот не знаю, каким образом и генеральша Епанчина очутилась тоже из княжон Мышкиных, тоже последняя в своем роде…
Признано было, что внук не должен
отвечать за поступки
деда, хотя бы то был Марат.
Дед не
ответил, бабушка, подождав, сказала с улыбкой...
— А ну! Что вы скажете? — спросил Борк, глядя на лозищанина острым взглядом. — Вот как они тут умеют рассуждать. Поверите вы мне, на каждое ваше слово он вам сейчас вот так
ответит, что у вас язык присохнет. По-нашему, лучшая вера та, в которой человек родился, — вера отцов и
дедов. Так мы думаем, глупые старики.
На Стрелецкой жили и встречались первые люди города: Сухобаевы, Толоконниковы, братья Хряповы, Маклаковы, первые бойцы и гуляки Шихана; высокий, кудрявый
дед Базунов, — они осматривали молодого Кожемякина недружелюбно, едва
отвечая на его поклоны. И ходили по узким улицам ещё вальяжнее, чем все остальные горожане, говорили громко, властно, а по праздникам, сидя в палисадниках или у ворот на лавочках, перекидывались речами через улицу.
— И, батюшка, ваше сиятельство, кàк можно сличить! — с живостью
отвечал Чурис, как будто испугавшись, чтоб барин не принял окончательного решения: — здесь на миру место, место веселое, обычное: и дорога и пруд тебе, белье что ли бабе стирать, скотину ли поить — и всё наше заведение мужицкое, тут искони заведенное, и гумно, и огородишка, и вётлы — вот, чтò мои родители садили; и
дед, и батюшка наши здесь Богу душу отдали, и мне только бы век тут свой кончить, ваше сиятельство, больше ничего не прошу.
Изо всех, подобострастно выслушивавших суждения
деда о разных делах и главное сельскохозяйственных, только один Петр Неофитович не стеснялся возражать старику, когда считал его речи неосновательными. На кроткие замечания отца, что дядя может рассердиться, Петр Неофитович
отвечал: «А какое мне дело! Я ничего не ищу и кланяться ему не стану».
Мышлаевский. Что ты, юнкер, мне газеты тычешь? Я бы всю эту вашу газетную шваль перевешал на одном суку! Я сегодня утром лично на разведке напоролся на одного
деда и спрашиваю: «Где же ваши хлопцы?» Деревня точно вымерла. А он сослепу не разглядел, что у меня погоны под башлыком, и
отвечает: «Уси побиглы до Петлюры…»
— Нешто, нешто, сударь одолжает кой-кого на знати, —
отвечал старик, вздохнув, — исстаря еще у них в дому это заведенье идет:
деды его еще этим промышляли.
А Луке как некогда было много говорить, то
деду он не
отвечает, а скорее англичанину в форточку обе иконы подает. Но тот взял и кажет их назад.
Иван Сидоров на это весьма резонно
отвечает: «Ваше благородие, да ведь еще наши деды-прадеды пахали по эту вербу, вот и пень от нее остался».
— Здравствуй,
дед, —
ответил Островский, не поворачиваясь. — Зачем слез с печи?
Когда мой
дед, А. Д. Мейн, поставил ее между любимым и собой, она выбрала отца, а не любимого, и замуж потом вышла лучше, чем по-татьянински, ибо «для бедной все были жребии равны» — а моя мать выбрала самый тяжелый жребий — вдвое старшего вдовца с двумя детьми, влюбленного в покойницу, — на детей и на чужую беду вышла замуж, любя и продолжая любить того, с которым потом никогда не искала встречи и которому, впервые и нечаянно встретившись с ним на лекции мужа, на вопрос о жизни, счастье и т.д.,
ответила: «Моей дочери год, она очень крупная и умная, я совершенно счастлива…» (Боже, как в эту минуту она должна была меня, умную и крупную, ненавидеть за то, что я — не его дочь!)
— Уж конечно, почтенный! — со вздохом
ответил ему
дед Архип.
— Сейчас,
дед, —
отвечала она, высаживая хлебы. — Напиться, что ль? Кваску?
—
Деды, —
отвечал, глубоко вздохнув, старик и потупил свою седую голову.
— От отцов, от
дедов научены; они тоже век свой лесовали, —
ответил дядя Онуфрий.
— Все по церкви, —
отвечал дядя Онуфрий. — У нас по всей Лыковщине староверов спокон веку не важивалось. И
деды и прадеды — все при церкви были. Потому люди мы бедные, работные, достатков у нас нет таких, чтобы староверничать. Вон по раменям, и в Черной рамени, и в Красной, и по Волге, там, почитай, все старой веры держатся… Потому — богачество… А мы что?.. Люди маленькие, худые, бедные… Мы по церкви!
А
дед превесело
отвечал совсем другим голосом...
Милица хотела
ответить, но отчаянный плач Маринки, рванувшейся к
деду, заставил обернуться в её сторону молодую девушку.
— В доме старого Магомета рады гостям! — ласково
ответил мой
дед. — А разве княгиня побрезгует моим гостеприимством?
— Прощай, милая пташка из садов Магомета! — ласково
ответил дед, и коляска затряслась по кривым улицам аула.
— Моя
деда в земле, —
отвечала я печально. — Нет у меня
деды… Я сирота… один на свете.
Он задавал вопросы, а медик
отвечал. Он спросил, не был ли отец Васильева болен какими-нибудь особенными болезнями, не пил ли запоем, не отличался ли жестокостью или какими-либо странностями. То же самое спросил о его
деде, матери, сестрах и братьях. Узнав, что его мать имела отличный голос и играла иногда в театре, он вдруг оживился и спросил...
— Сейчас его на столы класть будут, —
ответил дед. — Пойдем, детка, пора спать.
Дед ничего не
ответил и поправил огонь в фонаре.
— Он есть, — уклончиво
отвечал он. — Ваш же путь, путь труда, самообразования, борьбы — химера. Он выдумка людей, сидящих в роскошных кабинетах и проедающих наследственные капиталы, нажитые их отцами и
дедами более реальным путем, ничуть не похожим на рекомендуемые фантазерами-внуками, этими сибаритами в жизни, науке и искусстве.